Иегуда ЕРУШАЛМИ
«А нам-то чего бояться? Мы ж не большевики и не явреи!» — кричал мужчина. Он так и выговаривал: «явреи».
И. Эренбург. «Буря»
Иногда обстоятельства вынуждают меня работать в паре с молодым арабом. Ему лет 25, женат, трое детей, житель Хеврона. Назовем его для конкретности, скажем, Шарифом.
Шариф — этакий пижонистый красавчик, непрерывно экспериментирует со своей внешностью: то эспаньолку отрастит, то моджахедскую бороду, а то вдруг сбреет все и открывает вполне мальчишеское лицо… Внешне он дружелюбен и разговорчив до болтливости. Кстати, болтать «за жизнь» — для него самое любимое занятие. Ибо работает он в характерной для араба манере: делает только то, что хочет, когда хочет и как хочет, и, как правило, тяп-ляп. Он, как истинный потомок Ишмаэля, темпераментен и спонтанен, за собой это знает и любит с юмором рассказывать о своих прошлых шоферских приключениях, вернее, им же спровоцированных злоключениях на израильских дорогах, в те времена, когда его отец держал несколько грузовиков и промышлял перевозками, пока бизнес этот не разорила «интифада».
Шариф — правоверный мусульманин. Пару раз за смену он исчезает. Это означает, что в это время где-нибудь в хедер-охель (столовой) он молится.
Среди его словоизвержений немалое место занимают рассказы об исламе. Обычно, это монологи. Я не вмешиваюсь, хотя послушать любопытно.
Ему же, по его словам, никогда не покидавшему пределов Израиля, любопытны мои рассказы про жизнь в когдатошнем СССР, Европе, России, Узбекистане и других местах, где мне довелось побывать.
Вот как он описывал мне свои представления о картине мира.
Весь мир станет единым исламским халифатом.
Овладев той или иной страной, мусульмане ставят ее жителей перед альтернативой:
— принять ислам, как наилучший исход для них;
— принять власть ислама и выполнять все обязанности «зимми»;
— быть уничтоженными.
Нет мусульманских народов, а есть единый народ ислама. (Это — реакция на мои рассказы об этнической пестроте среднеазиатских народов).
И в то же время — об арабах же, наших сотрудниках:
— Хасан, он не наш, он — иорданец;
— Абдалла, он не наш, он из Шуафата…
— Когда я прихожу на арабский базар в Старый город, торговцы, услышав мой хевронский говор, поднимают цены.
(Сколько километров от Иерусалима до Хеврона? Сорок? А они говорят — мировой халифат!)
Однажды стал распрашивать меня про Ислама Каримова. По его убеждению, Каримов — еврей.
— «Почему так считаешь?»
— «Так в арабской прессе сообщают».
(И это, разумеется, для него — истина в последней инстанции).
Пытаюсь его убедить, что это – чушь
— Да посмотри на каримовское лицо, какой он, к чертям, еврей?! С его-то, характерной для узбека долей монголоидности!
Но Шариф со своим ограниченным ближне-ближневосточным физиономистическим опытом осознать это не в состоянии.
— Нет, пишут — мать его еврейка, и жена — еврейка!
— Да, жена у него, действительно, не узбечка, русская, Татьяной зовут…
— Нет, она — еврейка! И он сам — еврей. Когда я работал в гостинице, там была похожая, только молодая.
Месяц назад, во время андижанских беспорядков, мы принимали работу у смены, в которой работал Шариф. Я пришел, переодеваюсь, он вбегает в раздевалку и, буквально, прыгает от нетерпения.
— Расскажи, что там в Узбекистане?»
(Будто я только что из Андижана, а не с окраины Иерусалима!).
Ну, вкратце рассказываю ему, что мне известно. Подавил, мол, Каримов силой мятеж «Хизб ут-Тахрира».
— А что такое Хизб ут-Тахрир?
— А я сам хотел тебя спросить, думал, что ты в курсе или, хотя бы, переведешь мне, что эти словеса означают. Я-то арабского не знаю.
Через несколько дней опять заводит разговор про «Хизб ут-Тахрир». Теперь он о нем знает все.
— Знаешь, есть ХАМАС, «Исламский джихад», они хотят, чтобы все время был балаган, чтобы шла война.
А есть «Хизб ут-Тахрир». Они хотят построить всемирный халифат мирным джихадом. (?!).
Мы в Хевроне, все — «Хизб ут-Тахрир». Мы — на пути мира. Только Америка и евреи против халифата, за войну. Европа хочет стать халифатом, а Америка пока что — нет. Вот, и еврей Каримов не дает мусульманам влиться в халифат. Но мы победим!
Ну что скажешь?
Несколько дней назад слышал я по телевизору от известного московского журналиста А.Минкина в чем-то сходную байку.
Сидит, мол, Минкин, в обществе пары чеченских боевиков: молодого и старого. Дело в 96-м году происходит, в Чечне, в разгар ихней «первой чеченской войны». И говорит старший боевик: «А Черномырдин-то еврей!» (Виктор Степаныч тогда был главой российского правительства).
— Как это, еврей? — удивляется Минкин.
— А если бы он был человеком, то не послал бы войска против нас.
Антитеза, характерная, однако: или человек, или — еврей.
И комментирует Минкин, уже в наше время: «Если бы он знал, с кем разговаривает!»
Интересно, а знал ли тогда еврей Минкин, с кем он разговаривает, и стоит ли московскому еврею ездить якшаться с чеченскими боевиками?
Впрочем, 9 лет — срок большой, битьё, несмотря на разные идеологические зигзаги, все равно продолжает определять сознание, и из слов Минкина создается впечатление, что ныне он все-таки уже осознает себя евреем?
Сегодня, это, конечно, утопия, но как хотелось бы, чтобы все люди еврейских кровей, бросающиеся, сломя голову, на защиту «палестинского», чеченского и других свободолюбивых мусульманских народов, вступивших в период развернутого мирного строительства халифата, осознали, что для их подопечных они сами остаются и останутся евреями, а это в переводе с единого мусульманского означает — «нелюди».
Иерусалим 16.06.05
erushalmy 
Спасибо! Очень интересно! Замечаmельная зарисовка c актуальным выводом .